Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
Солдаты, тыкая пальцами в генератор, матерились на ритуальном испанском, Рикардо в панике забегал из стороны в сторону. Солдат с вилкой решился включить телевизор, и экран даже осветился, но тут помещение затянуло сизым дымом и поднялась такая вонь, что Рикардо заглушил генератор.
— Дикость! — воскликнул он. — Barbaridad![3] Планшет есть?
— Si! — Солдат протянул ему устройство.
Рикардо подошел к решетке, стремительно настраивая что-то на сенсорном экране.
— Встань тут, — велел он. — Мы должны показать тебе величие дона Альтомирано во всей красе и максимальном разрешении. Так что смотреть будешь в упор.
Я подошел и уставился в упор. Упор показывал темноту.
— Empieza[4], — выдохнул Рикардо, и я увидел, как в темноте десятидюймового планшета забрезжил огонек. Трансляция начиналась.
Все, что я знал о Ядерном Фантоме — он лежит в свинцовом гробу, и лучше бы там ему и оставаться. Я никогда не видел дона Альтомирано, и теперь не мог толком сказать, что у представшего на экране существа от человека, а что от лучевой болезни, протекающей с осложнениями.
Высохшее старческое лицо, волосы, похожие на проволоку — жесткие и неподвижные — это, должно быть, человеческое. А глаза без радужек и зрачков, да зеленое свечение, окутавшее эту образину, наводили на мысли о Фантоме. Но угадать, как он выглядел до облучения, я не мог.
И голос… Скрипящий, стонущий, низкий и взвизгивающий одновременно, не мог принадлежать человеку.
— Николас Риверос, — произнес Фантом. — Я просто хотел тебя увидеть. Когда-то мы с твоим отцом собирались встретиться, познакомить детей. Вынашивали планы обручить тебя с Вероникой… Но когда оказалось, что ты — урод, оба потеряли интерес к встрече. И все же…
Фантом помолчал, глядя на меня пустыми глазами из рук Рикардо.
— И все же, я исполню твою просьбу напоследок. И отвечу на вопрос. Говори, бездарный Риверос!
— Пускай все будет быстро, — сказал я и вернулся на шконку, давая понять, что вдосталь насладился величием.
Похоже, мне удалось озадачить дона Альтомирано.
— И все? — Голос его заскрежетал еще противнее. — Ты даже не спросишь, почему должен был погибнуть твой отец?
— Я знаю, почему умер отец, — отозвался я, глядя в потолок. — А выслушивать, зачем вы устроили налет, неинтересно. Должно быть, начало изощренного плана по захвату остатков мира. Мне что с того? Помогать или мешать вам — не хочу, да и не умею. Так что убейте меня быстро. Боль раздражает.
В тишине патетически хрюкнул Рикардо, видимо, охваченный какой-то эмоцией.
— Убивать того, кто не боится и не просит пощады… Что может быть скучнее. — Теперь дон Альтомирано казался расстроенным. — Рикардо! Приложи усилие.
— Да, дон Альтомирано. Приложу, дон Альтомирано.
— Можешь отключить. И проведи уже розетки, во имя расщепления ядра! Я должен был предстать в величественном телевизоре, а не в презренном планшете. Неудивительно, что этот урод не испугался.
— Прошу прощения, дон Альтомирано.
— Выговор.
— Есть выговор, дон Альтомирано.
Рикардо отключил планшет и вернул его солдату. Тот вместе с напарником поднял телевизор и скрылся из виду. Рикардо отпер дверь, пощелкал пальцами и в камеру зашла пережаренная в солярии брюнетка в трусиках, лифчике и с подносом.
— Кармен, — представил Рикардо. — Человек, в котором она не разбудит желаний, скорее мертв, чем жив.
Кармен поставила поднос на скамью и улыбнулась мне. Лениво, равнодушно.
— Может, не надо? — жалобно спросил я.
Кармен включила крошечный магнитофончик, стоявший на подносе рядом с тарелкой, и зазвучала ритмичная музыка. Я вздохнул. Начался приватный танец под неусыпным взором сеньора Рикардо…
* * *
— Этот человек — не человек! — кричала Кармен, пока я, желая показать себя воспитанным, помогал ей застегнуть сложный замочек лифчика на спине. — Или не мужчина! — натянула трусики. — Или больной страшной болезнью! — схватила замолчавший магнитофончик. — Он мертв! Muerto! Я не чувствую биения горячего испанского сердца в этой ледяной глыбе! Сожги его на костре, Рикардо! Если такой огонь, как я, не может его воспламенить, остается только настоящий.
Она выскочила из камеры, но, прежде чем скрыться в коридоре, улыбнулась и послала мне воздушный поцелуй.
— Но ты милый, — сказала она. — Хорошее воспитание.
— Прекрасно танцуешь, — не остался в долгу я. — Великолепная пластика.
— Спасибо! — Кармен улыбнулась еще шире и посмотрела на Рикардо. — Если огонь не справится — отдай его мне в мужья! Сейчас так тяжело найти парня, который будет тебя уважать.
Она убежала. Рикардо, грустно качая головой, запер клетку и постоял, глядя на меня. Я пожал плечами, чувствуя почему-то вину перед ним, Кармен и даже Фантомом. Всегда от меня одни неприятности.
— В тарелке бобовый суп, — сказал Рикардо. — Надеюсь, он вас немного развеселит.
Шаги Рикардо, ставшие вдруг медленными и шаркающими, как у старика, стихли вдалеке. Лампы погасли. Я ощупью нашел поднос, поставил на колени и стал есть бобовый суп. Да, наверное, сама идея должна быть смешной. Синтезатор еды с одинаковыми затратами может создать хоть фуа-гра, хоть королевский стейк, хоть сало в шоколаде, но сеньор Рикардо заказал мне бобовый суп.
Когда я поднял тарелку, чтобы вычерпать остатки, пальцы наткнулись на бумажный кругляш под донышком. Для подставки мелковат, для салфетки — жестковат. Что же это? Записка с очередной шуточкой Рикардо?
От одной этой мысли сделалось так скучно, что я чуть не заплакал. Но записку все же спрятал в карман. Зачем обижать услужливого тюремщика?
Если бы я только знал, что у меня в руках — билет на поезд под названием «Жизнь», вырвал бы сердце, чтоб светить им, как Данко, прочел бы записку и сел на поезд на день раньше…
Глава 2
Когда не то взорвалось, не то погасло солнце, само понятие времени довольно скоро стало фиктивным. Двенадцать дня ничем не отличались от двенадцати ночи, и обладатели часов со стрелками долго чесали головы, пытаясь понять, когда их угораздило проснуться. Впрочем, ориентиры быстро появились. Например, ветер.
Казалось бы, откуда взяться ветру, когда по всей земле — устойчивые минус сорок пять градусов и давление того, что мы по привычке зовем атмосферой, не меняется? Но каждую полночь могучий порыв улетает на восток, и сотни флюгеров передают сигнал: очередной черный день завершился.
Здесь, в камере, ни часов, ни динамика, передающего сигнал флюгера, не оказалось, и я, чтобы занять себя хоть чем-то, разрабатывал альтернативный метод измерения времени. В основе метода должна была лежать средняя частота биения сердца.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
